Неточные совпадения
Конверт, назначенный в Ливорно, я распечатала и нашла в нем письмо к графу Орлову от
имени какой-то
принцессы Елизаветы Всероссийской и проект воззвания к экипажу русского флота, находившегося под его командой.
Еще находясь в Берлине, Пугачев, по рассказам
принцессы, действовал, насколько было ему возможно, в пользу своей сестры, законной наследницы русского престола, скрывавшейся под разными
именами сначала в Персии, а потом в разных государствах Европы.
Граф Орлов и другие, находившиеся на русской службе, делали это дело, исполняя волю своей государыни, и действовали во
имя блага своего отечества, где
принцесса могла произвести некоторые, хотя, конечно, самые незначительные замешательства, но из каких расчетов действовал сэр Джон Дик с своею супругой?
На другой день после этого Орлов получил от сэра Дика письмо самозванки на
имя Гамильтона и тотчас же послал в Рим своего генеральс-адъютанта Христенека, чтоб он постарался втереться к
принцессе Елизавете в доверенность и привезти ее в Пизу.
Императрица не могла удовольствоваться одним романом захваченной пленницы, ей нужно было знать
имена недоброжелателей, хотевших в лице мнимой
принцессы создать одно из политических затруднений ее царствования.
Орлов не поляк, не англичанин, не кардинал, он лучше ее самой знал партии, существовавшие тогда в России, ему надобно было называть
имена, а кого бы назвала
принцесса?
Что они говорили между собой, не знаем, но известно, что женщина, жившая в разных городах Европы под разными
именами и выдававшая себя то за немку, то за француженку, теперь, в Париже, стала выдавать себя за русскую и сделалась известною под
именем «
принцессы Владимирской» (princesse de Volodimir).
И действительно, во время производства следствия над
принцессой Владимирскою никто вне тайной экспедиции и не подозревал, чтобы «всклепавшая на себя
имя» находилась в Петропавловской крепости.
Он, по собственным словам его [«Донесение императрице Екатерине графа Алексея Орлова» от 27 сентября 1774 г.], до тех пор будто бы не знал, что существуют на свете дети, рожденные императрицей Елизаветой от законного брака, и не имел ни малейшего понятия о «всклепавшей на себя
имя»
принцессы Елизаветы.
Принцесса Августа была здесь пострижена и получила монашеское
имя Досифеи.
К обеду приехал Орлов с
принцессой и представил ей англичанок, жену консула и адмиральшу Грейг, причем не называл спутницу свою по
имени. Хозяин дома и адмирал также были представлены ей. Сэру Джону Дику лицо
принцессы показалось знакомым.
Простившись 10 февраля с аббатом Рокотани и сделав ему дорогие подарки,
принцесса утром на другой день, под
именем графини Селинской, в двух экипажах поехала из Рима. Ее сопровождали Доманский, Чарномский, Франциска Мешеде и несколько слуг. Раздав щедрую милостыню нищим, собравшимся у церкви Сан-Карло, она, при шумных благодарных криках толпы, поехала по Корсо к Флорентийской заставе и выехала из вечного города.
Выслушав Чарномского,
принцесса с гневом сказала: «Как вы осмелились подозревать меня в принятии на себя ложного
имени?» Чарномский смутился и замолчал.
Что он был побочный сын графа Алексея Григорьевича, это не подлежит никакому сомнению, но действительно ли мать его была не кто другая, как «всклепавшая на себя
имя»
принцесса Владимирская, — утвердительно сказать нельзя, пока не будет извлечено из архивов все относящееся как до истинной дочери императрицы Елизаветы Петровны, так и до самозванки, судьбу которой мы описываем.
Через четыре дня по отъезде из Рима «
принцесса Елизавета», под
именем графини Селинской, приехала в Пизу, которою владел тогда сын Марии Терезии, брат императора Иосифа II и сам по смерти его император Священной Римской империи, Леопольд.
В то же самое время миропомазание
принцессы Софии, принявшей с православием
имя Екатерины Алексеевны, было последним торжеством Лестока.